— Кое-кто может высказать точку зрения, что разница заключается в том, что обычно высокие должности занимают люди с более широким опытом.

— Я так не считаю, и мне довелось работать с такими людьми в течение ряда лет. Мной назначены люди, способности которых мне хорошо известны. Более того, президент должен иметь право — с согласия представителей, выбранных народом, — сам выбирать людей, с которыми ему предстоит работать.

— Но теперь, когда нужно сделать так много, как вы намереваетесь обойтись без опытного политического руководства? Ведь Вашингтон — город, где формируется политика.

— Может быть, в этом-то и заключается проблема, — резко бросил Райан. — Может быть, политический процесс, которому все мы следовали на протяжении многих лет, не столько помогает, сколько мешает? Том, я ведь не напрашивался на эту должность. Роджер попросил меня выполнять обязанности вице-президента в течение срока, оставшегося до выборов, и я предполагал, что затем навсегда покину государственную службу. Мне хотелось снова вернуться к преподаванию. Но потом произошло это ужасное событие, и я оказался здесь. Я не политический деятель, никогда не стремился стать им и, насколько понимаю, не являюсь политическим деятелем и сейчас. Вы спросите, неужели нет никого лучше меня? Я, наверно, не самый лучший кандидат. Тем не менее я стал президентом и собираюсь честно и добросовестно выполнять обязанности президента. Это все, что я могу сказать.

— Спасибо, господин президент.

Джек подождал, когда в последний раз выключились камеры, снял микрофон и встал. Корреспонденты молчали. Кэти смотрела на них ненавидящим взглядом.

— А теперь скажите, зачем вы так поступаете? — спросила она.

— Как? — прозвучал голос Доннера.

— Почему люди вроде вас не прекращают нападок на таких, как мы? Что мы сделали плохого? Мой муж самый честный человек, которого я знаю.

— Мы всего лишь задавали вопросы.

— Только не говорите глупостей! То, как вы задаёте эти вопросы и какие именно выбираете, уже является ответом, прежде чем кто-нибудь успевает открыть рот.

Ни один из корреспондентов не решился ответить. Райаны молча повернулись и вышли из Овального кабинета. И тут же вошёл Арни.

— О'кей, — заметил он. — Кто подстроил все это?

— Они выпотрошили его, как рыбу, — подумал вслух Холбрук. Они собирались передохнуть, и всегда полезно получше узнать своего врага.

— Этот парень меня пугает, — произнёс Эрни Браун, более глубоко обдумывая ситуацию. — По крайней мере о политических деятелях известно, что они мошенники. А этот парень — Боже милосердный, да ведь он пытается создать у нас в стране полицейское государство, Пит.

Для горца такая мысль была действительно пугающей. Он всегда считал, что политиканы — это худшие создания во вселенной, а тут он внезапно понял, что ошибался. Политиканы стремились к власти потому, что им нравилась сама игра, им нравилось распоряжаться людьми так, как в результате им казалось, что они могущественны и велики. Но Райан… Райан был намного хуже. Он искренне считал, что так и должно быть, что это справедливо.

— Черт побери, — выдохнул Эрни. — Суд, который он собирается назначить…

— Они выставили его дураком, Эрни.

— Нет, ничуть. Неужели ты не понимаешь? Они ведут собственную игру.

Глава 33

Реакция

Передовые статьи появились на первой странице каждой крупной газеты. Наиболее предприимчивые сумели даже напечатать фотографии дома Марка Рамиуса — оказалось, что в этот момент он находился в отъезде, — и дома семьи Герасимовых — глава её был дома, однако охраннику удалось уговорить репортёров уйти, и они ушли, сделав несколько сотен снимков его самого.

Доннер рано пришёл на работу и оказался по сути дела самым удивлённым из персонала телевизионной компании. Через пять минут в его кабинет вошёл Пламер, держа в руках первую страницу «Нью-Йорк таймс».

— Так кто обманул кого, Том?

— Что ты хочешь этим…

— Звучит слабовато, — насмешливо заметил Пламер. — Полагаю, что после того как ты ушёл, люди Келти снова собрались, чтобы обсудить ситуацию. Но ты всех загнал в ловушку, не правда ли? Если станет известно, что твоя утренняя плёнка не была…

— Не станет, — прервал его Доннер. — А в результате всей этой шумихи наше интервью выглядит ещё лучше.

— Лучше для кого? — бросил Пламер, выходя из кабинета. Для него тоже это было необычно рано, и его первой мыслью, никак не связанной с событиями дня, почему-то было, что Эд Марроу никогда не воспользовался бы лаком для волос, как это делал Доннер.

Утреннее совещание персонала в отделе Гаса Лоренца оказалось коротким. В Атланту рано пришла весна. На деревьях и кустах уже набухли почки, и скоро воздух наполнится ароматом цветущих растений, которыми так славился этот южный город, — и при этом появится цветочная пыльца, подумал Гас, на которую у него аллергия. Но всё-таки ничто не помешает ему наслаждаться жизнью в этом оживлённом и радостном городе. Когда совещание закончилось, он надел белый лабораторный халат и направился в свои специальные владения в Центре контроля и предупреждения инфекционных заболеваний. ЦКЗ — буква «П» никогда не прибавлялась к сокращённому названию центра — был одним из бриллиантов в короне правительства, элитарное агентство, входившее в число лучших мировых центров, занятых медицинскими исследованиями. По мнению многих, он даже занимал первое место. Вот почему Атланта привлекала самых талантливых исследователей, работающих в этой области. Кто-то из них оставался в ЦКЗ и продолжал исследовательскую работу, кто-то через некоторое время уезжал на преподавательскую работу на медицинские факультеты по всей стране, но на каждом из них навсегда сохранялся отпечаток работы в центре, подобно тому как остаётся он от службы в корпусе морской пехоты, причём во многом по той же причине. Они были первыми, кого страна посылала на передовую, в самые опасные места. Вместо вооружённого противника они боролись с болезнями, и потому среди них создавался дух профессии, удерживавший лучших, несмотря на невысокое государственное жалованье.

— Доброе утро, Мелисса, — поздоровался Лоренц со своим старшим лаборантом — она уже защитила учёную степень магистра и сейчас готовилась к защите степени доктора по молекулярной биологии в соседнем университете Эмори, после чего её ожидало значительное продвижение по службе.

— Доброе утро, доктор. Наш друг вернулся, — добавила она.

— Вот как? — Образцы были установлены на предметном стекле электронного микроскопа. Лоренц опустился в кресло, как всегда, не торопясь, проверил документацию, чтобы убедиться в правильности образца по своим записям на столе: 98-3-063А. Да, номера совпадали. Теперь оставалось только повысить увеличение микроскопа… и вот он, «пастуший посох».

— Вы правы. А второй?

— Он уже готов, доктор. — Компьютерный экран был разделён на две половины по вертикали, и рядом с первым образцом был образец 1976 года. Они не были полностью идентичными. Кривая у основания РНК обычно никогда не бывает одинаковой, подобно тому как снежинки обладают бесчисленным количеством различных форм, но это не имело значения. Главными были белковые петли наверху, и они…

— Штамм Маинги. — Лоренц произнёс эти слова бесстрастно, как подобает учёному.

— Совершенно верно, доктор, — сказала Мелисса, стоявшая позади. Она наклонилась вперёд, нажала клавиши, и на экране появилось изображение -063В. — Вот с этими пришлось потрудиться. Изолировать их оказалось непросто, но…

— Да, и они идентичны. Этот образец взят у ребёнка?

— Да, у маленькой девочки. — Голоса обоих звучали бесстрастно. Человек способен выносить всего лишь ограниченное число встреч с несчастьями, а затем вступает в действие его защитный механизм. Образцы становятся всего лишь образцами, ничем не связанными с людьми, у которых они взяты.

— О'кей, мне нужно позвонить.